В самом центре Карелии есть поселки, где нет ни телефона, ни интернета, ни медицинской помощи. Дома, построенные в середине прошлого века как временные, превратились в руины, но там продолжают жить люди, которые исправно платят государству за такое "жилье". Корреспондент Север.Реалии побывал в карельской глубинке, где местные жители сами ремонтируют школу, чтобы ее не закрыли, и строят пожарный пирс.
62-летний Владимир Клёс скончался 12 января в машине скорой помощи по дороге из поселка Шалговаара в районный центр – город Медвежьегорск. У пенсионера произошел приступ на почве сахарного диабета, и он не мог встать с постели. Родные несколько часов пытались добиться, чтобы медики доехали до их поселка.
Там всего одна машина, и отправить ее к нам не могли – бригада уже уехала в другую деревню
– Мы несколько раз вызывали скорую. В соседнем поселке Паданы есть пункт скорой помощи, который обслуживает несколько деревень. Но там всего одна машина, и отправить ее к нам не могли – бригада уже уехала в другую деревню, Маслозеро. Дозвониться до самих медиков было невозможно, потому что в этом населенном пункте просто нет связи. Ее и у нас-то почти нет – ловит только один оператор, причем не везде, – рассказал сын покойного Алексей Клёс.
Он вспоминает, что после Падан звонил в Медвежьегорскую больницу, чтобы врачей прислали из райцентра. Но и там получил отказ. Диспетчер заявила, что не может отправить бригаду, потому что их всего две. А пациентов и в Медгоре хватает. "Я несколько раз звонил в ЦРБ, просил. Но диспетчер просто советовала жаловаться в Минздрав и бросала трубку", – говорит Алексей.
Тем временем за паданской бригадой отправился сосед Клёса: он перехватил медиков в другом поселке и уговорил их ехать в Шалговаару. Владимиру Клесу оказали первичную помощь и повезли в больницу. Но по дороге мужчина, уже находившийся в коме, умер. После чего тело просто привезли обратно домой.
После того как родные рассказали о произошедшем СМИ, в Минздраве Карелии заявили, что не отказывались отправлять скорую в поселок и что состояние Владимира Клёса ухудшилось еще 11 января, а родные слишком долго не обращались за медицинской помощью. Следственный комитет возбудил уголовное дело по статье "Халатность".
Ни скорой, ни связи
Шалговаара – небольшой поселок почти в самом центре Карелии, но добраться туда непросто. От Медвежьегорска это 130 километров по лесной дороге. Местные предпочитают путь более длинный, но комфортный: сто километров по федеральной трассе до следующего города, Сегежи, а оттуда до Шалговаары 60 километров по грунтовке.
Раньше в Шалговааре был свой фельдшерско-акушерский пункт. После оптимизации в системе здравоохранения, в поселок пустили передвижной ФАП – автобус курсировал между соседними поселками еще прошлым летом. Теперь же есть только стационарный ФАП в поселке Ахвенламби в 20 километрах от Шалговаары, но местные жители жалуются, что он все время закрыт.
– Вот женщина сломала шейку бедра. Доставили ее в Сегежу. Это не наш район! Но ей поставили гипс, неделю продержали, отправили в Медвежьегорскую ЦРБ. А там не принимают, потому что надо через Паданы оформлять. Просишь выделить скорую, чтобы хотя бы человека довезти. Отвечают: "Даже разговора быть не может!" – говорит пенсионерка Мария Клёс.
Проблема скорой помощи еще сложнее. Как пояснил редакции Север.Реалии специалист ЦРБ, поскольку поселок Шалговаара относится к Медвежьегорскому району, пациента положено везти в Медгору – хотя сегежская больница гораздо ближе. Исключение делают в особых случаях, например, при ДТП. Находившегося в коме Владимира Клёса везли именно в райцентр – за 150 километров.
Просишь выделить скорую, чтобы хотя бы человека довезти. Отвечают: "Даже разговора быть не может!"
Осложняет ситуацию то, что из 800 населенных пунктов Карелии в 658 нет интернета, а в 333 – сотовой связи. В поселке Шалговаара ловит только один оператор, и то не везде. По словам депутата Заксобрания Карелии Владимира Семенова, не так давно в удаленном поселке Лендеры на границе с Финляндией наконец-то поставили вышку сотовой связи. Случилось этого после того, как пограничники от безыходности обзавелись симками финских операторов. Но деревни Медвежьегорского района финны не спасут: далеко.
Квитанция есть, дома нет
Шалговаара появилась в 1953 году как временный поселок для лесозаготовителей. Сначала там были нескольких палаток на берегу ручья, потом появились дома, но тоже – временные.
– Щитовые дома, в которых мы живем, – это времянки. Их перевезли из поселка Кузнаволок, а до этого – с Колючего острова. Внутри стен когда-то была стружка, которая давно слежалась и осыпалась. Никакого утепления нет. Утром просыпаюсь – у меня комнате шесть градусов. Топим два раза в день, утром и вечером, но к утру всё остывает, – рассказывает Мария Клёс.
Местные жители с горечью рассказывают о своих домах: на многих крышах – гнилой шифер, печные трубы рассыпаются, стены "ведет". Алексей Клёс показывает дом, где пол провалился и выгнулся дугой. Некоторые здания уже начали разваливаться. Так произошло с домом, где жила дочь местной жительницы Анны Шепель.
– Дом начал рассыпаться лет десять назад. Я однажды зашла туда и просто провалилась в погреб. Хорошо, сын был тут, вытащил, – говорит Анна Шепель.
Я однажды зашла туда и просто провалилась в погреб
В декабре 2019 года Анне пришла квитанция на оплату соцнайма на 200 рублей. Сумма небольшая, но только несправедливая, считает она. Власти Медвежьегорского района потребовали оплатить проживание в доме, где нет крыши. Такие же квитанции пришли и другим жителям поселков, относящимся к Паданскому поселению.
Нина Васильева должна оплатить соцнаём дома, сгоревшего в конце 2018 года. Причем после пожара никакого маневренного фонда власти ее семье не предоставили: погорельцы живут у родственников. Васильева утверждает, что незадолго до пожара сделала в доме ремонт.
Местные жители полагают, что у чиновников просто нет информации о жилом фонде, за который они требуют деньги. О домах Паданского поселения нет никаких сведений и на сайте "Реформа ЖКХ". Именно на этом ресурсе органы местного самоуправления должны размещать информацию о состоянии жилых домов по всей стране. Но поселков Шалговаара, Маслозеро, Ахвенламби, Сельги на сайте просто не существует.
Если бы информация об этих домах была на сайте "Реформа ЖКХ", любой желающий мог бы, в частности, узнать, являются ли эти дома аварийными. Но этого не знают и сами их обитатели. Например, Анна Шепель вспоминает, что ее "дом без крыши" обследовала какая-то комиссия, но об итогах ей никто не сообщал. В региональном перечне аварийного фонда, подлежащего расселению в ближайшие годы, этого дома нет – как и прочих домов Паданского сельского поселения.
То, что власти не следят за своим жилфондом, подтверждают многочисленные ошибки в квитках: в некоторых неправильно указаны данные жильцов.
– Пришел квиток на имя Осипова И.П. Кто такой И.П., мне неизвестно, – рассказывает жительница Шалговаары Наталья Осипова.
– В квитке указан какой-то Клёс М.А. Тут такого нет и не было. Я Мария Федоровна, муж у меня Владимир Алексеевич. Есть у него брат, Николай Алексеевич. Кто такой М.А., непонятно, – рассказывает Мария Клёс.
30 лет без ремонта
По словам местного депутата Юрия Луккоева, ситуация со счетами могла произойти из-за того, что раньше жилой фонд поселений принадлежал леспромхозу, затем дома пытались перевести на обслуживание ЖКХ, но передали местной администрации и, наконец, совсем недавно отдали в ведение района. Именно районные власти решили выставить счета за такие дома. В свою очередь государство должно следить за состоянием зданий. Но последние десятилетия ничего подобного ни в поселке Шалговаара, ни в других поселках района не было.
– За последние 30 лет ни одного ремонта – ни косметического, никакого, – утверждает Мария Клёс. – Люди сами крыши кроют, сами обшивают. Пока были молодые, что-то сами делали.
Ее слова подтверждает жительница поселка Ахвенламби Елена Терещенко. Ей тоже в декабре пришли квитки за соцнаём. При этом совсем недавно семья закончила делать ремонт дома за свой счет.
Люди сами крыши кроют, сами обшивают. Пока были молодые, что-то сами делали
– 200 тысяч рублей потратили, это если не считать затрат на перевозку материалов. У меня чеки сохранены, я как чувствовала… Осталось только крышу сделать; так они мне денег на крышу дадут?
Ответа от представителей районной администрации, за что именно они должны платить, люди так и не получили. Не смогли чиновники ответить и на вопросы журналистов. Местные жители обреченно вздыхают: ремонтировать казенное имущество за свои деньги они привыкли. По словам депутата Юрия Луккоева, односельчане сами делали пожарный пирс.
– Материалы – кругляк – нам выдало предприятие сегежского ЦБК. Есть местный предприниматель, Владимир Карпов, который разрешил воспользоваться пилорамой и даже дал работников. Мы распилили лес. Сами привезли его на место и сами все сделали. За работу нам, правда, из казны поселения заплатили 20 тысяч рублей, – говорит Луккоев.
Последний год, когда было принято решение сохранить школу, все делали сами родители. Дескать, раз отвоевали, то и содержите!
Своими силами местные жители приводили в порядок и местную школу, которую районные власти хотели закрыть в 2018 году. Они сами починили крышу, отремонтировали печь, покрасили стены.
– Последний год, когда было принято решение сохранить школу, все делали сами родители. Дескать, раз отвоевали, то и содержите! Даже деньги на расколку дров собирали, – говорит учитель Валентина Карпова.
Школу в поселке, правда, все равно закрыли. А Валентина Карпова так же, как и остальные учителя, получила квитанции на оплату соцнайма.
– Испокон веков учителям жилье на селе было бесплатное, – возмущается она. – И тут на тебе: плати. Да за что еще платить-то? За развалюхи эти?
Апофеозом этой истории местные жители называют квитки их бывшему односельчанину, который умер десять лет назад. Квитанция за соцнаём ему пришла на место руин – дом разрушился уже после смерти хозяина.
